Вызвавшая шок внутри страны и во всем мире начавшаяся 24 февраля «спецоперация» помимо всех бед на территории Украины привела к массовой фрустрацию и отчаянию многих и в самой России. У миллионов людей полностью разрушены жизненные стратегии, сломаны не просто планы, но и судьбы. Социальная катастрофа самым тяжелым образом сказалась и на состоянии российской оппозиции. Массовая миграция наиболее политически и социально активной части общества наносит колоссальный удар по перспективам его развития, помимо удара, уже нанесенного военными действиями, санкциями и фактической изоляцией страны, растущими внутренними запретами на выражение свободы мнений и даже просто на профессиональную деятельность. Представители российской демократической оппозиции сейчас оказываются в ситуации двойной жертвы, которой ни рады ни здесь, ни там. Для российской власти они враги и пятая колонна, для окружающего мира они представители страны агрессора, и мало у кого есть желание разбираться какой ты именно русский. Стремление возложить на всех русских коллективную ответственность и компанейщина не щадят ни кого.

Эту катастрофическую ситуацию разгрома и исхода сопровождает внутренний кризис, когда внутри самой оппозиции налицо очевидный раскол в вопросах о том, кто виноват и что делать. Он касается как вопросов о том уезжать или оставаться, так и вопроса о публичной позиции в отношении вины самой оппозиции в происходящем. Часть оппозиционеров (не самая большая, но медийно очень активная), пишет эмоциональные призывы про общую вину, необходимость каяться, стыде быть русским и т.д. Один из давних знакомых вообще написал пост, что постарается при первой возможности сменить гражданство и фамилию. Этот вопрос может показаться чисто философским умозрительным, но имеет фундаментальное значение с точки зрения того, есть ли вообще у нынешней российской оппозиции будущее. Речь именно о ней в целом, а о не конкретных персонах, которые вполне могут успешно устроиться в какие-то иностранные проекты, фонды и т.д.

В реальности это история не про души прекрасные порывы (хотя у некоторых самобичевание носит явно искренний, хотя и умело подогреваемый пропагандой характер), а про то, что будет потом, и что на самом деле нужно сделать чтобы это никогда не повторилось. Неверные акценты ведут к неверным выводам. Во всем этом диспуте про коллективную ответственность, которую многие пытаются превратить в коллективную вину, есть три важных момента, которые нужно понимать.

Во-первых, вся эта история с заламыванием рук и пафосными призывами ко всем за все покаяться это полное публичное самоубийство оппозиции и бесценный подарок власти. Вопрос, понимает ли кто это. Явно кто-то понимает (особенно политтехнологи), но многие в эмоциональном экстазе коллективного единения с дружеской средой этого просто не осознают. Совершенно очевидно, что выходить к людям, и вместо программы изменений страны и власти, объяснять им какие они темные, отсталые, сами в ответе за все плохое и должны сами за свою же убогую жизнь покаяться, а потом надеяться, что они вас поддержат и за вас проголосуют, по меньшей мере наивно. Невозможно объяснить простому человеку, который всю жизнь выживал и сводил концы с концами, часто сам сталкиваясь с бытовой несправедливостью, что это он якобы сам во всем виноват. Это не просто попахивает самым откровенным виктимблеймингом о том, что жертва сама виновата, что не дала отпор, провоцировала, боялась, не понимала и т.д. и т.п. Это еще и столь любимый частью нашей элиты высокомерный снобизм по отношению к простым гражданам по принципу чем сложнее, высокопарно, жертвенно ты выглядишь в собственных глазах и в глазах ближайших друзей, тем лучше. Мир таким образом проведенных и выигранных общественных кампаний не знает. Возможно, этот образ можно хорошо продать за рубежом, но никто на призывах унизиться и покаяться никогда к власти не приходил и выборы не выигрывал. Так что это совершенно тупиковая и безумная затея как минимум с электоральной точки зрения. Впрочем, электорально политический суицид остатков политической оппозиции в ситуации неизбежного и скорого роста протестных настроений власти более чем выгоден. Чем дальше в своей риторике эти люди будут от простого народа, тем власти лучше и проще. Еще лучше, если они при этом будут массово уезжать и призывать к этому всему из-за рубежа. Это для пропаганды совсем бесценно. Поэтому запугивать и мотивировать уехать в таких условиях для власти выгодно со всех точек зрения, и имиджевой, и организационной (чтобы мутить воду было некому).

Во-вторых, история с призывами к всеобщему покаянию в реальности это еще и история про публичную индульгенцию для самой власти. Ведь раз виноваты все, и оппозиция тоже, то власть просто делала то, что позволяло, а значит хотело общество. Призыв к единению ведет к единению, а власть это вполне устраивает. Только это будет не то единение, о котором думает оппозиция. Это будет единение обиды и изоляции.

В-третьих, разговоры про общую вину размывают и нивелируют личную ответственность некоторых представителей самой оппозиции, которые успели поработать и в госпропаганде, и поработать на власть в качестве технологов, и поорганизовывать бойкоты тогда, когда действиями можно было на что-то повлиять, и заниматься травлей других представителей той же оппозиции и т.д. Но раз виноваты все, то личная вина уже как бы и не совсем личная, и про нее можно и вообще не вспоминать.

Если слишком сильный акцент на разговоры про вину и покаяние в реальности не несет никакой пользы и никак не может вывести ситуацию из кризиса, что же делать?

Первое и самое главное: если вы хотите, чтобы люди вас понимали, надо говорить на понятном и доступном людям языке, а не высокомерно поучать их. Из российской оппозиции 2000-2010-х относительных успехов в этом добился только Алексей Навальный. Именно поэтому он добился популярности и именно за это его хотели отравить и посадили. Показательно, что на президентских выборах 2018 уже была попытка противопоставить идее широкой оппозиционной кампании, направленную на реально близкие людям темы, которую проводил Навальный геттоизированную нишевую кампанию Ксении Собчак. Тогда для ее кампании были сознательно отобраны самые неоднозначные и спорные публичные темы, «запирающие» демократическую оппозицию в крайне ограниченном электоральном гетто. Тогда об этом я написал статью «Бойкот или гетто» для Republic, которая имела большой резонанс.

Второе. Российский авторитаризм имеет вполне ясные и четкие институциональные причины. Всегда и везде успешный отход от авторитарного и тоталитарного наследия возможен только путем глубоких институциональных реформ. Для этого надо прямо говорить, что главная причина катастрофы и кризиса, это чудовищная концентрация власти в одних руках. Именно она сделала возможной монополизм во всех иных сферах, включая тотальную коррупцию и создание столь же тотальной системы информационной пропаганды. У катастрофы есть имя, как есть имя у созданного в России политико-институционального режима. Когда Володин говорил, «есть Путин есть Россия», в реальности он говорил про вполне конкретную политическую систему. Сейчас самое время указывать не на абстрактный «плохой» народ, а на создателя и символа этой системы, и формулировать планы, как надо устроить российское государство после неизбежного падения нынешней системы, чтобы авторитаризм никогда больше не восстановился. Многие представители «демократического» движения и в 2000-е, и в 2010-е, защищали не «завоевания» 1990-х (типа конституция то была хорошая), а свою личную роль в них. В реальности, трагедия-2022 стала возможна и была порождена перекосами Конституции 1993, когда во имя «автократии во имя реформ» в конечном счете была сформирована система, которая не могла не превратиться в «автократию во имя автократии».

Третье. Если мы хотим изменить страну, надо в ней оставаться. Очевидно, что соображения безопасности для многих на какой-то период делают отъезд практически неизбежным. Но он должен быть временным и надо возвращаться, как только появится такая возможность.

Это все не отменяет потребности каяться и очиститься от личной вины у тех, кто ее чувствует. Если вы ощущаете эту потребность, то конечно, вам это нужно. Но для изменения общества мы должны понимать, что возможно, а что нет, что может быть понято и принято, а что нет. Если мы хотим, чтобы трагедии не повторилось, в первую очередь мы должны знать, понимать и любить свою страну.