Институт развития избирательной системы РФ появился в публичном пространстве лишь три месяца назад, но его доклады с рейтингами административного воздействия на результаты выборов опубликовали уже сотни российских СМИ. Впервые в России политологи заявили не просто о том, что на выборах есть фальсификации, но и высчитали, на стыке статанализа и политологии, точный уровень адмресурса от региона к региону. Однако у этого метода сразу же обозначились и критики. Эксперты Комитета гражданских инициатив (КГИ) Алексея Кудрина Дмитрий Орешкин, Александр Кынев и еще трое их коллег заявили, что исследования Института втайне ведутся по заказу власти. По мнению экспертов КГИ, администрация президента РФ таким образом будет регулировать общественное мнение об уровнях фальсификаций в ходе выборов, а также влиять на неугодных губернаторов. На эти и другие вопросы отвечает исполнительный директор Института Ростислав Мурзагулов.

- Действительно ли вы действуете в интересах партии «Единая Россия»?

- Мы не собираемся ни от кого скрывать, что наши исследования действительно ведутся в интересах в том числе и «Единой России». Я сам – член партии с 2007 года, в ней работает много моих друзей и там есть достойные люди, понимающие, что если оставить все, как есть, то кончится все русской весной и майданом.

- То есть вы признаете себя проектом администрации президента?

- «Единая Россия» - лишь одна из организаций, с которыми мы сотрудничаем. У нас есть тесные рабочие контакты со всеми четырьмя думскими партиями, а также со всеми 14-ю потенциальными участниками выборов в Госдуму 2016г.

- Со всеми, вы сказали, то есть, включая «ПАРНАС» с Навальным и Ходорковским?

- Разумеется да. Либеральные движения, даже в периоды, когда не обладают высоким электоральным потенциалом, остаются чрезвычайно важными и влиятельными в стране в силу высокого социального статуса своих сторонников.

- Но дружеские связи с членами «ПАРНАСА» лично у Вас отсутствуют, все друзья – в «Единой России»?

- Мои дружеские связи с либеральными кругами видны невооруженным глазом на моей ленте на фейсбуке, поэтому если кому-то это действительно интересно – милости прошу.

- Помимо версии Кынева-Орешкина есть еще и мнение, что вы – штатный сотрудник Михаила Ходорковского и, напротив, внедрены им в российскую политику, что скажете на это?

- Я довольно много в последнее время общался с Михаилом Борисовичем, были у нас и профессиональные отношения, но это было частное консультирование, никак с деятельностью возглавляемого мной института не связанное. Детали этого сотрудничества останутся по договоренности сторон в рамках коммерческой тайны.

- Как можно одновременно иметь деловые отношения с Ходорковским и «Единой Россией»? Это стороны, которые ненавидят друг друга и работают на полное уничтожение друг друга.

- Во-первых, сейчас деловых отношений с Михаилом Борисовичем у меня нет. А во-вторых – это слишком поверхностное мнение. Ходорковский не просил у меня рецепт коктейля Молотова для уничтожения единороссов, не знаю я таких кровожадных людей и в партии власти. Есть и то, что является мощной объединяющей базой для этих двух сторон – подавляющее большинство людей по обе стороны понимают, что нужны перемены и что ни в коем случае нельзя дойти до революции, тогда негодяями останутся в истории и те, и другие, а им этого не хочется. Осталось только понять, как именно провести перемены и избежать революции так, чтобы это устроило обе стороны. Это сложно. Но в мире подобные примеры, когда сближались позиции непримиримых и страны возвращались к цивилизованной политике, со спорами, но без крови – бывали.

- То есть вы, на всякий случай, пытаетесь быть угодным сразу обоим возможным будущим победителям?

- В идеале – да, но, как видите, плохо получается! (смеется) Видные единороссы называют нас агентами Госдепа, либералы Орешкин и Кынев – агентами Кремля.

- Эксперты КГИ вообще ставят под сомнение вашу методику, они считают, и не безосновательно, на мой взгляд, что трех эталонных участков, где точно не было нарушений, недостаточно, чтобы делать выводы о фальсификациях в целом регионе…

- Я с уважением отношусь к Кыневу и Орешкину и всему КГИ, начиная с Кудрина, но в этом случае они просто невнимательно прочитали описание методики, вероятно, прочитав не сам доклад, а лишь какие-либо выжимки из него или не самые глубокие газетные материалы. Среди сотрудников нашего института есть десятки людей, которые занимались выборами в практическом смысле еще когда Вы (обращаясь к задававшему вопрос) не родились и среди них нет ни одного идиота, который сказал бы, «мы уверены в результате на этих трех участках, поэтому общий результат считаем завышенным на столько-то процентов». В одном из наших докладов приведено именно по три участка только в качестве примеров эталонных участков, общее число изученных территорий, разумеется, несоизмеримо выше. В последующем мы учли, что нужно прикладывать больше цифровых таблиц к докладам и, например, в последнем докладе приводятся в качестве примеров более двухсот таблиц с данными по 83-ем регионам, в которых изучены особенности распределения голосов более чем на 3000 участках. В каждой из таблиц отмечены результаты (опять-таки отдельные, в качестве примеров!), выходящие, по мнению аналитиков Института, за пределы доверительного распределения. Также отмечены примеры УИКов, результаты которых, по мнению аналитиков Института, являются доверительными. К тому же – вычленение эталонных участков – это лишь часть методики, и сами по себе такие участки в любом случае не дали бы общей объективной картины.

- А в чем состоит вся методика? Не могли бы вы обойтись без сложных формул, которыми изобилуют ваши доклады, объясните человеческим языком?

- Вначале мы работаем с массивами информации. То есть, мы смотрим на результат на тех самых тысячах изучаемых участков, рисуем диаграмму, на которой четко видно, что результаты «Единой России» и ближайших конкурентов расположены в основном «под шляпой». Это та самая кривая Гаусса. Сложные формулы мы приводим, чтобы было понятно, что мы не просто считаем логичным такое распределение голосов «под шляпой», а основываемся на законах, принятых современной наукой, что есть доверительное распределение результатов выборов, а есть – не доверительное. Так вот здесь начинается самое интересное. Например, мы видимо, что «под шляпой» у Единой России – от 24 до 30 процентов, а у КПРФ – от 12-ти до 16-ти. Явка при этом (это очень важно) – около 30, например, процентов. А вот за пределами шляпы начинаются чудеса. Явка вдруг взлетает в несколько раз, но при этом результаты КПРФ остаются прежними или резко падают, а результаты ЕР – пропорционально возрастают. То есть, в реальной жизни это выглядело бы так – шли обычные выборы, люди голосовали за тех, кто им нравится, и вдруг, еще целую половину города, которая никогда, вообще-то не ходила на выборы, осенило – я же должен срочно проголосовать за «Единую Россию»! Что характерно, часто «осеняет» вот так по полгорода под конец голосования, когда результат для ЕР до этого как-то не клеился. Может быть такое в реальной жизни? Да нет, конечно. И это очень хорошо заметно практикам, тем, кто занимается выборами в поле не один десяток лет. Костяк нашего института составляют именно такие люди.

- Но бывают же маргинальные городские окраины, где оппозиционные настроения сильнее, есть кварталы, где живут чиновники, которые целиком голосуют за партию власти, которую они сами же и представляют – а вы стрижете всех под одну гребенку?

- Совсем нет. Во-первых, разница в приоритетах окраин и чиновничьих кварталах в любом случае будет «под Гауссовой шляпой», законы статистики и других наук это учитывают. Но в любом случае, после изложенного выше анализа цифр мы переходим к эмпирике. В идеале – нам нужно присутствовать на участках самим, как, например, на 62-ух участках во время единого дня голосования 13 сентября, когда мы никому не мешали ничего фальсифицировать, а просто фиксировали по известным нам хорошо признакам, какие территории занимаются фальсификациями (и какими именно их разновидностями, а какие – нет. Там, где мы не можем присутствовать сами, например, если изучаем прошедшие несколько лет назад выборы – обращаемся к партнерским организациям и выясняем особенности распределения все тех же точек под шляпой. Так мы узнаем, что действительно, там, где результат ЕР вдвое выше, чем в среднем по району – не было наблюдателей от оппозиции. Что по участку такому-то курсировали три автобуса с так называемыми «карусельщиками». Что протоколы на таких-то территориях были попросту переписаны, потому что у оппозиции совсем другие первичные данные с участков. Все это, и многое другое и позволяет определить, где каким был реальный результат свободного голосования, а какую часть составило то самое административное воздействие. При этом, заметьте, мы не претендуем на стопроцентную точность наших результатов, мы признаем наличие погрешности в 15%, то есть, когда мы говорим о среднем уровне фальсификаций в 34% - мы считаем, что мы правы как минимум на 85% в этой оценке.

- А зачем вы вообще все это делаете? Какова финальная цель? Возникает ощущение, что в вашем институте собрались выборные технологи, которые банально пытаются защитить свой рынок от адмресурса только потому, что он отбирает у вас заказчиков, ведь вы никому не нужны, если обо всем можно договориться с губернаторами и их московскими кураторами.

- Еще одно признание – мы совершенно не скрываем, что мы защищаем нашу отрасль от уничтожения. Маленький нюанс – нашу отрасль уничтожают одновременно с уничтожением политики и легитимности власти. А это всегда заканчивается одним и тем же – социальными потрясениями и кровью. Так что наши меркантильные интересы в данном случае ровно на сто процентов пересекаются с интересами общества, и именно поэтому вам, журналистам, как выразителям интересов общества, имеет смысл обратить внимание на нашу деятельность.