В 1990-е многие мечтали о построении в России «нормальной двухпартийной системы» по американскому образцу. Романтики видят в российской партийной системе, основанной на доминировании «Единой России», едва ли не аномалию. Но на деле система «как в США» — как раз скорее исключение, чем правило. А вот полуторапартийная система работает сейчас или существовала в недавнем прошлом в очень многих странах.
Оппозиционные силы в такой системе чаще всего остаются нишевыми игроками, что мы наблюдаем и в современной России. Кстати, «узкая специализация» ключевых партий тоже куда ближе к практике многих европейских стран. Понятно, что президентские выборы — это не борьба партийных машин в чистом виде. И всё же: четыре самых популярных кандидата на недавних президентских выборах во Франции (Эммануэль Макрон, Марин Ле Пен, Франсуа Фийон и Жан-Люк Меланшон) в первом туре были лидерами в довольно ограниченных нишах — возрастных и социальных.
Политические системы России и Франции часто сравнивают. Недавние выборы президента Пятой республики дали новые поводы для проведения аналогий, пусть и отдаленных. У них во второй тур не вышел ни один из кандидатов от «старых партий». У нас — многие россияне говорят о той самой усталости от старых партийных лидеров.
Правда, именно французская новейшая история дает примеры того, как слухи о смерти той или иной политической силы оказывались сильно преувеличенными. Например, после парламентских выборов 1993 года формула «конец левых сил» стала привычной: Соцпартия тогда получила лишь 53 из 577 мест в Национальном собрании. Однако социалистам еще предстояло выиграть и парламентские, и президентские выборы.
Сегодняшним российским оппозиционерам куда спокойнее оставаться наедине со своим ядерным электоратом, чем делать рискованную ставку на привлечение нового. Вспомним парламентскую кампанию-2016: единственной оппозиционной силой, не побоявшейся выйти из «зоны политического комфорта», оказалась ЛДПР, сделавшая куда более серьезный акцент на социальную тематику, чем обычно. Однако политическая стратегия парламентской оппозиции в целом отличается от стратегии «Единой России», активно стремящейся расширить свою базу поддержки.
При этом старые оппозиционные партии в России тоже показывали неплохие способности к выживанию. Сергей Бабурин еще в 2001 году называл КПРФ «вечно умирающей организацией», однако и сегодня эта партия сохраняет и структуру, и электоральный потенциал. Прогнозы, что «Справедливая Россия» в 2016 году окажется за бортом парламента, тоже не оправдались. А Владимир Жириновский, играющий в «высшей оппозиционной лиге» дольше подавляющей части коллег, в прошлом году практически отобрал статус «партии №2» у коммунистов.
Но не стоит забывать, что в России существует значительная часть протестного электората, который не готов поддерживать единороссов, но и в «старой» оппозиции крайне разочарован. Как правило, это оппозиционная часть жителей крупных городов — обратим внимание на относительно невысокую явку в мегаполисах на недавних думских выборах. Это — тот самый вызов, который может заставить парламентскую оппозицию эволюционировать, и эволюционировать быстро.
Два возможных пути этой эволюции были продемонстрированы еще во время выборов 2011–2012 годов. Первый — перезагрузка «старых» партий, позволяющая им работать с этим новым для них протестным избирателем. Тогда это была чисто технологическая перенастройка, не потребовавшая серьезного кадрового обновления. Она определила ход думской кампании 2011 года. Ради расширения электоральной базы «старой» парламентской оппозиции не пришлось привлекать со стороны даже специальных лидеров, которые находились бы в центре кампании. Для сравнения вспомним думскую кампанию КПРФ 1999 года: ради привлечения нового избирателя эта партия включила в список Сергея Глазьева.
Второй путь — появление принципиально новых политических игроков. Этот сценарий был отработан на прошлых президентских выборах Михаилом Прохоровым, агрессивная стилистика политического поведения которого в 2012 году многим сегодня напоминает о кампаниях Макрона или Трампа (хотя и с намного более скромным результатом).
На президентских выборах-2018 и думских выборах-2021 политические технологии без кадрового обновления «старой» оппозиции уже вряд ли помогут. Еще недавно был популярен ироничный вопрос: если среди кандидатов на праймериз Демпартии США вам понравился 75-летний Берни Сандерс, то чем вас не устраивает Геннадий Зюганов? На самом деле в вопросе содержится и ответ. Западный избиратель куда терпимее относится к «возрастным» оппозиционерам, чем отечественный. Причем к представителям исполнительной власти солидного возраста россиянин может быть как раз более терпим. Успешный губернатор-«старожил» будет иметь больше сочувствующих, чем подавляющая часть «старожилов»-депутатов. Но при этом пока больше шансов на перезагрузку «старых» партий, чем на появление вместо них совершенно новых игроков.
Автор — генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций, кандидат исторических наук
Источник - Известия
