В Узбекистане 27 октября прошли парламентские выборы — спустя год после конституционного референдума и переизбрания президента страны Шавката Мирзиёева. В них участвовали пять партий, и все они прошли в законодательный орган страны. Впервые голосование было по смешанной системе — избиратели могли отдать свой голос как за партии, так и за отдельных кандидатов. При этом, согласно данным ЦИК, правящая Либерально-демократическая партия сохранила свое большинство в парламенте.
На что повлияет новоизбранный парламент, какие уроки из прошлого опыта Узбекистана может извлечь Россия и действительно ли узбекистанский сценарий, при котором режим в диктатуре приобретает «человеческое лицо», сохраняя авторитарные черты, — реалистичный сюжет для будущего России? «Новая-Европа» поговорила с экспертом по Центральной Азии, научным сотрудником Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Темуром Умаровым.
Темур Умаров - эксперт по Центральной Азии, научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии
— Как вы можете оценить прошедшие в Узбекистане выборы? Их итоги — в духе предыдущих выборных кампаний или чем-то отличаются?
Какие партии участвовали в выборах и какие результаты они получили?
В выборах участвовали пять партий. Все они прошли в парламент. Либерально-демократическая партия (УзЛиДеП) получила 64 места (42,7%), демократическая партия «Миллий тикланиш» — 29 мест, социал-демократическая партия «Адолат» — 21, Народно-демократическая партия Узбекистана — 20, Экологическая партия — 16.
— Эти парламентские выборы в Узбекистане прошли максимально незамеченными, в особенности по сравнению с предыдущими выборами в парламент. Во время этой электоральной кампании узбекская официальная власть не вкладывала особых усилий для того, чтобы повышать явку или каким-то образом привлекать внимание к самим выборам, избирающимся депутатам и партиям. Все было максимально тихо и спокойно, традиционно, без каких-то особенных новшеств.
Первые выборы в узбекский парламент при президентстве Мирзиёева в декабре 2019 года были глотком свежего воздуха: проходили дебаты, была политическая агитация, везде развесили рекламные плакаты, а главы партий стали вполне узнаваемыми.
Какие новшества были на выборах в парламент в 2019 году?
Между кандидатами на выборах в узбекский парламент в 2019 году проходили дебаты, отмечали в Human Rights Watch: тогда провели в общей сложности 36 прямых эфиров или записей теледебатов между представителями партий. Также впервые местные наблюдатели получили возможность официально следить за ходом голосования, и власти смягчили контроль над СМИ. В страну прибыло рекордное количество иностранных наблюдателей, включая участие полномасштабной миссии наблюдателей от Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.
«После 27 лет репрессивного правления Каримова при президенте Мирзиёеве забрезжила некоторая надежда на улучшение ситуации в области прав человека», — отмечали в Human Rights Watch.
На этом фоне то же самое сегодня уже не кажется чем-то удивительным или шокирующим. К такому уже все быстро привыкли и хотели бы видеть что-то новое, что-то улучшающее систему, но этого не произошло.
К выборам не были допущены самовыдвиженцы, никаких новых партий не зарегистрировали. Всё происходило в том порядке, в котором было задумано изначально: пять партий, которые уже представлены в парламенте, участвовали в выборах, и никто другой к этому процессу допущен не был.
— Выборы в парламент впервые прошли по смешанной избирательной системе. Это признак либерализации или еще нет? Какое влияние нынешняя кампания окажет на будущее Узбекистана?
Эти выборы не окажут значительного влияния на будущее страны. Система в очередной раз успешно провела многослойный и сложный процесс выборов, мобилизовала все силы бюджетников для того, чтобы выдать необходимые результаты и в целом провести такое сложное мероприятие. Но никаких новых групп или лиц, которые будут представлять интересы общества внутри законодательного органа, не появится — парламент практически бессилен в системе узбекской власти.
То, что выборы впервые прошли по смешанной избирательной системе, тоже ничего не поменяет.
Какие бы реформы ни проводили в процессе голосования, самое главное — то, что голосование проходит между провластным кандидатом и другим провластным кандидатом.
То есть граждане выбирали внутри уже отобранной группы лиц, которые, более того, ничего не решают. Можно радоваться возможности по-разному голосовать и выбирать конкретные лица, а не просто за партию. Но внутри этих партий никаких новых интересных лиц не появилось.
Сама реформа внутри системы теряет смысл.
— На что реально повлияет парламент, учитывая, что эксперты называют все участвующие партии карманными, а депутаты принимают в основном те законы, которые разработаны президентом?
— На что может повлиять карманный парламент, который принимает законы, разработанные президентом? Ни на что. Уровень влиятельности парламента и депутатов, входящих в него, в рамках узбекской системы принятия решений очень низкая. Возможности, например, представлять интересы бизнеса и лоббировать интересы отдельных секторов экономики очень ограничены. Парламент Узбекистана ни разу не демонстрировал власть, которую можно было бы отнести к проявлению лоббизма. Поэтому я бы сказал, что он, в рамках узбекской системы принятия решений, абсолютно ничего не решает.
— Как трансформировался режим со времен Ислама Каримова, какие уроки могут извлечь из этого опыта Россия и другие страны СНГ?
Как эксперты характеризуют режим Ислама Каримова и как позиционирует себя пришедший ему на смену Шавкат Мирзиёев?
Ислам Каримов был первым и бессменным президентом независимого Узбекистана с 1990 года. Однако созданный им политический режим считался одним из наиболее жестких в центральноазиатском регионе. Правозащитники обвиняли его в массовых нарушениях прав человека, называя одним из самых авторитарных правителей мира.
Как писал специалист в сфере международных отношений Юрий Саруханян, пришедший к власти в 2016 году Мирзиёев, который до этого 13 лет был премьер-министром при президенте Каримове, сразу начал позиционировать себя как реформатор и призывал избавляться от стиля государственного управления «предыдущих 25 лет».
— Произошло несколько важных перемен, которые изменили то, как живут люди внутри страны. Во-первых, страна открылась, режим перестал контролировать передвижение собственных граждан. Раньше для того, чтобы выехать за пределы Узбекистана, нужно было получить так называемую внутреннюю визу, то есть визу от государства, которая позволяла бы покинуть страну.
Во-вторых, нельзя было свободно конвертировать узбекскую валюту (национальная валюта Узбекистана — сум. — Прим. ред.). В теории, по закону, это делать не запрещалось, но на практике никто официально деньги не менял. Соответственно, было сложно не только иностранцам, но и собственным гражданам, которые хотели обменять узбекскую валюту на другую и поехать за границу.
Во многих сферах, в том числе и в сфере ведения бизнеса, особенно с иностранными партнерами, существовало много таких барьеров, проблем и ограничений. Теперь их нет. Страна достаточно активно привлекает инвестиции, а граждане, у которых есть возможность, активно ездят за рубеж, и иностранцы активно приезжают. Много стран теперь имеют безвизовый режим с Узбекистаном (насчитывается 62 безвизовых направления для владельцев паспорта Узбекистана. — Прим. ред.). Так что страна открылась достаточно широко для окружающего мира, и это одно из больших изменений, произошедших в Узбекистане.
Но в политическом плане мало что поменялось. Власть всё еще консолидирована в руках очень узкого круга лиц, которые принимают все основные решения. И они принимаются не в тех институтах, которые во всем мире принято считать влиятельными, а в неформальных институтах, таких как Администрация президента, которая не избирается гражданами страны. Это во многим напоминает другие постсоветские политические режимы.
Какие уроки из этого можно извлечь? Во-первых, важно понимать, что после смерти авторитарного лидера не обязательно наступает демократия. Во-вторых, политические элиты могут договариваться друг с другом даже в ситуации, когда, казалось бы, они должны между собой воевать и друг друга есть. В-третьих, в авторитарных режимах нельзя ни на кого полагаться, ни на кого надеяться и никому доверять. Если вы входите в политический режим и у вас есть какой-то политический вес, то, пока существует режим, вы можете лоббировать свои интересы и иметь какие-то гарантии безопасности. Но как только режим меняется, то всё, что раньше было железобетонным, становится очень шатким и не таким уж стабильным. Как пример — ситуация с Гульнарой Каримовой, дочерью Ислама Каримова: она уже долго находится в тюремном заключении, казалось бы, почему не отпустить.
Что произошло с дочерью Ислама Каримова?
В 2014 году дочь первого президента Узбекистана Ислама Каримова Гульнар исчезла из публичного поля на фоне сообщений о разрыве отношений с отцом.
В 2013 году против нее завели два дела о хищении и уклонении от уплаты налогов. В 2015-м по первому делу она получила пять лет ограничения свободы. В 2017 году по второму делу ее приговорили к 10 годам заключения, но позже наказание заменили на пятилетнее ограничение свободы.
В марте 2020 года Ташкентский горсуд приговорил Каримову к 13 годам и 4 месяцам колонии по обвинению в заговоре, вымогательстве, растрате и грабеже, отмывании денег и других преступлениях. С весны 2019 года она отбывает наказание в женской колонии № 21 в Зангиатинском районе Ташкентской области.
— Узбекистанский сценарий — реалистичный сюжет для будущего России? Можно ли изменить режим в диктатуре и сделать его чуть более «с человеческим лицом»?
— Да, я думаю, что узбекистанский сценарий — один из вариантов, по которому может развиться ситуация в России. И, поверьте мне, далеко не самый худший. Я бы сказал, что это даже один из оптимистичных сценариев, если Россия после смерти Владимира Путина окажется в руках какого-нибудь представителя его окружения, который начнет откатывать назад всё, что наделал Путин.
Но в Узбекистане на руках Каримова не было столько крови, сколько на руках нынешнего политического режима в России. Не было войны, которую развязала Россия, и не было столько проблем и такого международного осуждения.
Поэтому в случае с Россией ситуация будет намного сложнее той, в которой оказался новый политический режим в Узбекистане.
Потому что Мирзиёеву не приходилось отмываться от развязанной войны и, например, от ситуаций, при которых его предшественник угрожал ядерной войной. Такого Узбекистан себе не позволял, и поэтому ему было намного проще либерализоваться и открыться миру. Для этого понадобились лишь новый человек у власти и новая риторика — и всё, больше практически ничего делать не надо было.
Для России это будет просто один из лучших сценариев — к сожалению, не вполне реалистичный, хотя и возможный.
По материал издания «Новая Газета. Европа»
